|
29 Февраля 2012
Как бы ни лелеяли, в особенности на уровне программных деклараций, 60-е годы идеал существования на обочине общества, идеал богемы и романтических странствий («плывущие, чтоб плыть, глотатели широт»), время неумолимо двигалось вперед, и наступала пора взрослеть — и духовно и социально.
Годы студенчества заканчивались, появлялась семья, надо было работать. И тогда наступал час выбора: либо так или иначе включаться в «систему», тем самым отрекаясь от идеала «Великого отказа», либо продолжать свой бунт и, стало быть, порывать со всякими планами обеспеченного и устроенного существования.
Но участники движений протеста 60-х годов, как обнаружилось очень быстро, в основной своей массе не были людьми, готовыми поставить на карту собственное благополучие.
Американский католический священник Дэнизл Бэрригэн, вместе со своим братом принимавший участие в акциях и демонстрациях протеста, позже вспоминал о «сотнях юношей и девушек, в чьих умах все было перемешано — длинные волосы, песни под гитару, война в далеком Вьетнаме, ощущение собственной вечной юности.
Речи против правительства находили в этой аморфной аудитории искренний, но поверхностный отклик. Когда этот отклик иссяк, многие блудные сыновья вернулись по домам».
